Robinson Jeffers ― Робинсон Джефферс: Poet of Inhumanism

Gore Vidal calls us the United States of Amnesia—‘We learn nothing because we remember nothing,’ he says.

SHINE, PERISHING REPUBLIC

While this America settles in the mould of its vulgarity, heavily thickening to empire,
And protest, only a bubble in the molten mass, pops and sighs out, and the mass hardens,

I sadly smiling remember that the flower fades to make fruit, the fruit rots to make earth.
Out of the mother; and through the spring exultances, ripeness and decadence; and home to the mother.

You making haste haste on decay: not blameworthy; life is good, be it stubbornly long or suddenly
A mortal splendor: meteors are not needed less than mountains: shine, perishing republic.

But for my children, I would have them keep their distance from the thickening center; corruption
Never has been compulsory, when the cities lie at the monster's feet there are left the mountains.

And boys, be in nothing so moderate as in love of man, a clever servant, insufferable master.
There is the trap that catches noblest spirits, that caught—they say—God, when he walked on earth.

[written no later than carly 1923; first published in Roan Stallion, Tamar and Other Poems (1925)]

БЛИСТАЙ, УМИРАЮЩАЯ СТРАНА!

Когда эта Америка будет остывать в тигле вульгарности, и, затвердевая,
превращаться в империю,
а протесты начнут лопаться на ее поверхности как расплавленные
пузыри,
Я, с грустной улыбкой, вспомню о цветке, который, умирая, превращается в плод;
а плод, разлагаясь, уходит в землю.
Все выходит из матери; буйно расцветает, созревает, распадается —
и снова возвращается домой, к матери.

Вы спешите жить и боитесь старения; я вас не виню; жизнь прекрасна
какой бы она ни была —
упрямо-длинная или внезапная, как вспышка метеора
(метеоры нужны не меньше, чем горы).
Блистай же, умирающая страна!
Но своим детям пожелаю, чтобы они
жили подальше от твоего затвердевающего центра; коррупция
никогда не была обязательным условием для жизни;
кроме городов-монстров есть еще и горы.
Запомните еще вот что, мальчики: остерегайтесь человека —
хитрого слугу, безжалостного хозяина.
Люди расставили ловушки, куда попадают даже сильные духом;
Говорят, что даже Бог, однажды спустившись на землю,
попал в одну из них.

SHINE, REPUBLIC

The quality of these trees, green height; of the sky, shining, of
water, a clear flow; of the rock, hardness
And reticence: each is noble in its quality. The love of freedom
has been the quality of Western man.

There is a stubborn torch that flames from Marathon to Concord,
its dangerous beauty binding three ages
Into one time; the waves of barbarism and civilization have
eclipsed but have never quenched it.

For the Greeks the love of beauty, for Rome of ruling; for the
present age the passionate love of discovery;
But in one noble passion we are one; and Washington, Luther,
Tacitus, Aeschylus, one kind of man.

And you, America, that passion made you. You were not born
to prosperity, you were born to love freedom.
You did not say ‘en masse,’ you said ‘independence.’ But we
cannot have all the luxuries and freedom also.

Freedom is poor and laborious; that torch is not safe but hungry,
and often requires blood for its fuel.
You will tame it against it burn too clearly, you will hood it
like a kept hawk, you will perch it on the wrist of Caesar.

But keep the tradition, conserve the forms, the observances, keep
the spot sore. Be great, carve deep your heel-marks.
The states of the next age will no doubt remember you, and edge
their love of freedom with contempt of luxury.

[probably written sometime in 1934; first published Jamuary 1935 in Scribners, then collected in Solstice and Other Poems (1935)]

БЛИСТАЙ, РЕСПУБЛИКА

Деревья — зеленая высь; небо — блестящая высь; река — чистые струи;
скала — твёрдость и сдержанность,
Каждый благороден по-своему. Любовь к свободе выдаёт
человека Запада.

Горящий факел упрямо переходит из Марафона в Конкорд, его опасная
красота живёт вот уже три века;
волны варварства и цивилизации захлёстывали, но
не смогли погасить его.

У греков — любовь к красоте, у римлян — к власти; у нынешнего века — к открытиям;
Но в одной благородной страсти мы едины: и Вашингтон, и Лютер, и Тацит,
и Эсхил.

И ты, Америка, рожденная из страсти. Ты рождена не для процветания, ты
рождена для свободы.
Ты не говоришь «en masse», ты говоришь «независимость». Но нельзя иметь
одновременно и роскошь, и независимость.

Свобода бедна и трудна; это факел не безопасности, но голода; подчас он
требует крови для подпитки.
Ты приглушишь его, набросишь капюшон, как на коршуна, посадишь на
запястье Цезаря.

Но уважай традиции, Америка, сохрани формы, виды, дикость. Впечатай
свои следы в следующий век, тебя должны запомнить.
И пусть другие полюбят свободу так же, как ты,
пусть презирают роскошь.

Переводы с английского: Виктор Постников